Художник и дизайнер Себастьян Эррасурис (Sebastian Errazuriz) – настоящий человек мира. Он родился в Чили, вырос в Лондоне, учился в Вашингтоне, Эдинбурге и Сантьяго, а сейчас живет и работает в Нью-Йорке. Новый проект Себастьяна – дизайн туфель. Но не спешите делать выводы и пролистывать этот пост с вердиктом: «скукотища!». Дело в том, что свои двенадцать туфель-скульптур Себастьян посвятил двенадцати бывшим девушкам, снабдив их довольно пикантными фотографиями самих девушек и еще более пикантными воспоминаниями о своих отношениях с ними. В итоге получился интереснейший арт-проект, способный многое рассказать не только о дизайне обуви, но и о современных взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. (12 фотографий)
«Джетсеттер» Джессика
В ресторане Джессика под столом гладит мою ногу. Выглядит крайне привлекательно.
– Ты знаешь, у папы есть самолет. Но он его почти никогда не использует, – шепчет она.
Ее папа – важный человек, я уверен, там даже несколько самолетов на семью.
– Кстати, я тебе не говорила, что у нас в Париже есть пустой дом? Он идеально подойдет для твоей студии.
Джессика вернулась из дамской комнаты и уже расплачивается по счету.
– Себ, я потеряла ключи от квартиры, давай поедем к тебе?
«А вы разве не владеете всем зданием? Я уверен, что найти запасной ключ – не проблема», – думаю про себя я и молчу в такси всю дорогу.
Чем больше она пыталась меня убедить в том, как прекрасно мы заживем вместе, тем менее привлекательной она становилась. К тому моменту, когда мы оказались в моей крошечной квартирке, я решил восстановить утраченное было достоинство.
– Прости, Джессика, но я не могу заняться с тобой сексом, – выпалил я, чувствуя себя довольно глупо, – Ты можешь спать в моей постели, но ничего не будет.
Посреди ночи Джессика сделала попытку исправить ситуацию. Я притворился, что сплю, и проигнорировал ее. На утро она в гневе умчалась прочь. За ней приехал большой черный джип.
В ресторане Джессика под столом гладит мою ногу. Выглядит крайне привлекательно.
– Ты знаешь, у папы есть самолет. Но он его почти никогда не использует, – шепчет она.
Ее папа – важный человек, я уверен, там даже несколько самолетов на семью.
– Кстати, я тебе не говорила, что у нас в Париже есть пустой дом? Он идеально подойдет для твоей студии.
Джессика вернулась из дамской комнаты и уже расплачивается по счету.
– Себ, я потеряла ключи от квартиры, давай поедем к тебе?
«А вы разве не владеете всем зданием? Я уверен, что найти запасной ключ – не проблема», – думаю про себя я и молчу в такси всю дорогу.
Чем больше она пыталась меня убедить в том, как прекрасно мы заживем вместе, тем менее привлекательной она становилась. К тому моменту, когда мы оказались в моей крошечной квартирке, я решил восстановить утраченное было достоинство.
– Прости, Джессика, но я не могу заняться с тобой сексом, – выпалил я, чувствуя себя довольно глупо, – Ты можешь спать в моей постели, но ничего не будет.
Посреди ночи Джессика сделала попытку исправить ситуацию. Я притворился, что сплю, и проигнорировал ее. На утро она в гневе умчалась прочь. За ней приехал большой черный джип.
«Медовая» Наташа
Наташа сняла куртку и наклонилась к кровати. «Себ, я испекла тебе печенье!» …она сняла рубашку.
– Бедненький мой! Как твоя сломанная нога?
– Еще немного болит, – я изобразил на лице страдание.
– Как я могу помочь? – она улыбается, прыгая на одной ноге, снимая джинсы.
У нее было потрясающее тело. Мы занялись сексом. Она приготовила. Она убралась. Когда я заснул, она оставила печенье у кровати, нарисовала маленькое сердечко на моей стене и тихо уехала домой.
Наташа заботилась обо мне, пока я восстанавливался и валялся в кровати. Я никогда не встречал девушки, которая была бы так счастлива, заботясь о мужчине. Как только я выздоровел, мы расстались. Я не мог привыкнуть к тому, что ко мне так хорошо относятся.
Наташа сняла куртку и наклонилась к кровати. «Себ, я испекла тебе печенье!» …она сняла рубашку.
– Бедненький мой! Как твоя сломанная нога?
– Еще немного болит, – я изобразил на лице страдание.
– Как я могу помочь? – она улыбается, прыгая на одной ноге, снимая джинсы.
У нее было потрясающее тело. Мы занялись сексом. Она приготовила. Она убралась. Когда я заснул, она оставила печенье у кровати, нарисовала маленькое сердечко на моей стене и тихо уехала домой.
Наташа заботилась обо мне, пока я восстанавливался и валялся в кровати. Я никогда не встречал девушки, которая была бы так счастлива, заботясь о мужчине. Как только я выздоровел, мы расстались. Я не мог привыкнуть к тому, что ко мне так хорошо относятся.
«Плакса» Александра
Александра появилась в моих дверях, плача. Шел дождь, она вся промокла и дрожала.
– Себ, можно я сегодня посплю с тобой?
Она бормотала что-то о расставании со своим придурком-бойфрендом. Приняла горячий душ, я приготовил ей суп. Александра казалась снова счастливой. Она посмотрела на меня взглядом, полным любви, и буквально набросилась на меня. Через какие-то мгновения я уже благодарил «придурка-бойфренда» за отличный секс.
Остаток ночи Александра в темноте продолжала всхлипывать и переписываться со своим парнем. Я сделал попытку еще одного секса «назло бойфренду», но ей было на меня наплевать. Ее больше не интересовал никто, кроме ее придурка.
Александра появилась в моих дверях, плача. Шел дождь, она вся промокла и дрожала.
– Себ, можно я сегодня посплю с тобой?
Она бормотала что-то о расставании со своим придурком-бойфрендом. Приняла горячий душ, я приготовил ей суп. Александра казалась снова счастливой. Она посмотрела на меня взглядом, полным любви, и буквально набросилась на меня. Через какие-то мгновения я уже благодарил «придурка-бойфренда» за отличный секс.
Остаток ночи Александра в темноте продолжала всхлипывать и переписываться со своим парнем. Я сделал попытку еще одного секса «назло бойфренду», но ей было на меня наплевать. Ее больше не интересовал никто, кроме ее придурка.
«Охотница за золотом» Элисон
Я припарковал свою старую машину у дома своей девушки. Подъехал синий Порше. Из него вышла Элисон. Порше уехал.
– Мой босс смеется, говорит, как это забавно, что художники всегда предпочитают старые побитые машины.
Элисон работала журналистом на телевидении. Она была роскошна, ее обожала камера, а также, судя по всему, ее босс…
– Пойдем-ка в постель, мой бедный голодный художник, – Элисон ухватила меня за попу.
В постели я оказался будучи весьма раздраженным. Не получая особого удовольствия от процесса, я только пытался реабилитироваться за то, чего не мог ей купить.
– Себ, все мои подружки отправляются в Бразилию, их пригласили бойфренды.
– Ты знаешь, я не могу сейчас себе это позволить. Пожалуйста, просто подожди немного. Я обещаю, дела скоро пойдут хорошо.
Элисон не хотела ждать. Судя по всему, ее босс – тоже.
Я припарковал свою старую машину у дома своей девушки. Подъехал синий Порше. Из него вышла Элисон. Порше уехал.
– Мой босс смеется, говорит, как это забавно, что художники всегда предпочитают старые побитые машины.
Элисон работала журналистом на телевидении. Она была роскошна, ее обожала камера, а также, судя по всему, ее босс…
– Пойдем-ка в постель, мой бедный голодный художник, – Элисон ухватила меня за попу.
В постели я оказался будучи весьма раздраженным. Не получая особого удовольствия от процесса, я только пытался реабилитироваться за то, чего не мог ей купить.
– Себ, все мои подружки отправляются в Бразилию, их пригласили бойфренды.
– Ты знаешь, я не могу сейчас себе это позволить. Пожалуйста, просто подожди немного. Я обещаю, дела скоро пойдут хорошо.
Элисон не хотела ждать. Судя по всему, ее босс – тоже.
«Разбивательница сердец» Лаура
– Настоящие сиськи или силикон? – спрашивает один из моих друзей.
– Силикон! – выкрикивает другой.
– Настоящие! – не соглашается третий.
– И то и другое, – ухмыляюсь я.
– Ага, конечно, так не бывает…
– Ну, я однажды встречался с девушкой, у которой одна была настоящая, а другая нет.
Далее следует возмущенный гул, их мозг явно вскипает от такой информации.
«В молодости одна грудь у нее не выросла и она решила вставить в нее имплантат, а другую оставить как есть», – мои друзья замерли в тихом шоке, – «я поначалу даже не замечал, потому что я всегда правой рукой брался за ее грудь, а левой – за задницу. Мне кажется, она паниковала, ожидая мою реакцию».
«Лучшее из обоих миров», – наконец-то смог прошептать один из моих друзей…
– Ну, и?! – все пялятся на меня в нетерпении.
– И она разбила мне сердце и сейчас замужем и с детьми, – грустно отвечаю я.
– Иии?!!! – снова спрашивают они, хором.
– Ну… и… мне кажется, я в тайне больше любил силиконовую грудь…
– Настоящие сиськи или силикон? – спрашивает один из моих друзей.
– Силикон! – выкрикивает другой.
– Настоящие! – не соглашается третий.
– И то и другое, – ухмыляюсь я.
– Ага, конечно, так не бывает…
– Ну, я однажды встречался с девушкой, у которой одна была настоящая, а другая нет.
Далее следует возмущенный гул, их мозг явно вскипает от такой информации.
«В молодости одна грудь у нее не выросла и она решила вставить в нее имплантат, а другую оставить как есть», – мои друзья замерли в тихом шоке, – «я поначалу даже не замечал, потому что я всегда правой рукой брался за ее грудь, а левой – за задницу. Мне кажется, она паниковала, ожидая мою реакцию».
«Лучшее из обоих миров», – наконец-то смог прошептать один из моих друзей…
– Ну, и?! – все пялятся на меня в нетерпении.
– И она разбила мне сердце и сейчас замужем и с детьми, – грустно отвечаю я.
– Иии?!!! – снова спрашивают они, хором.
– Ну… и… мне кажется, я в тайне больше любил силиконовую грудь…
«Снежная королева» Софи
Когда Софи шла по подиуму, я чувствовал себя ребенком, который только что получил постер с ламборгини, чтобы повесить его у себя в детской спальне. Она была такой высокой, что, лежа в кровати, мне приходилось изо всех сил тянуться руками, чтобы достать до ее задницы. Во время нашего первого секса она просто лежала на спине, не шевелясь. Она не сказала ни слова.
Я сильно старался заслужить хотя бы право находиться с ней в одной постели, хотя все, кто нас видел вместе, конечно же, считали, что я этого не заслуживаю. В конце концов, я все-таки добился желаемого и даже умудрялся иногда немного ее разогреть, но она никогда не оттаивала надолго.
Когда Софи шла по подиуму, я чувствовал себя ребенком, который только что получил постер с ламборгини, чтобы повесить его у себя в детской спальне. Она была такой высокой, что, лежа в кровати, мне приходилось изо всех сил тянуться руками, чтобы достать до ее задницы. Во время нашего первого секса она просто лежала на спине, не шевелясь. Она не сказала ни слова.
Я сильно старался заслужить хотя бы право находиться с ней в одной постели, хотя все, кто нас видел вместе, конечно же, считали, что я этого не заслуживаю. В конце концов, я все-таки добился желаемого и даже умудрялся иногда немного ее разогреть, но она никогда не оттаивала надолго.
«Горячая сучка» Кэролайн
– Отличный цвет, мистер Эррасурис, – хихикает Кэролайн, поправляя галстук моего отца на свадьбе моего кузена.
«Оставь ты этот чертов галстук в покое, – думаю я, – неужели ты не знаешь, что играть с галстуком мужчины – все равно, что играть с его членом».
Кэролайн была сексуальной штучкой в миниатюрном красном платье, танцующей так, как будто этим танцем ей надо было заработать себе на учебу. Я буквально кожей чувствовал осуждающие взгляды присутствующих женщин, но решил сфокусироваться на завистливых взглядах мужчин. Мы сбежали из-за стола в середине церемонии, чтобы заняться сексом в саду. Когда мы вернулись, реакция была такой, как будто мы несли над головой огромный знак «У нас только что был секс!» Нас ненавидели все – и осуждающие, и завидующие.
Ощущая некоторую неловкость, мы решили пить, пока нам не станет все равно. Кэролайн изобразила еще один танцевальный номер, закончившийся тем, что мы повалились прямо посередине танцпола. Мой костюм порвался, у ее платья оторвалась лямка, мы лежали на полу, чувствуя боль и смущение, а толпа склонилась над нами, чтобы победоносно нас пристыдить.
Я испытывал почти наркотическую зависимость от Кэролайн. А она испытывала такую же зависимость от внимания. Насколько я знаю, она изменяла и мне и каждому из мужчин, с которыми она когда-либо встречалась. Женщины называли ее «горячая сучка». Но, на самом деле, это мы, мужчины, были ее «сучками».
– Отличный цвет, мистер Эррасурис, – хихикает Кэролайн, поправляя галстук моего отца на свадьбе моего кузена.
«Оставь ты этот чертов галстук в покое, – думаю я, – неужели ты не знаешь, что играть с галстуком мужчины – все равно, что играть с его членом».
Кэролайн была сексуальной штучкой в миниатюрном красном платье, танцующей так, как будто этим танцем ей надо было заработать себе на учебу. Я буквально кожей чувствовал осуждающие взгляды присутствующих женщин, но решил сфокусироваться на завистливых взглядах мужчин. Мы сбежали из-за стола в середине церемонии, чтобы заняться сексом в саду. Когда мы вернулись, реакция была такой, как будто мы несли над головой огромный знак «У нас только что был секс!» Нас ненавидели все – и осуждающие, и завидующие.
Ощущая некоторую неловкость, мы решили пить, пока нам не станет все равно. Кэролайн изобразила еще один танцевальный номер, закончившийся тем, что мы повалились прямо посередине танцпола. Мой костюм порвался, у ее платья оторвалась лямка, мы лежали на полу, чувствуя боль и смущение, а толпа склонилась над нами, чтобы победоносно нас пристыдить.
Я испытывал почти наркотическую зависимость от Кэролайн. А она испытывала такую же зависимость от внимания. Насколько я знаю, она изменяла и мне и каждому из мужчин, с которыми она когда-либо встречалась. Женщины называли ее «горячая сучка». Но, на самом деле, это мы, мужчины, были ее «сучками».
«Девственница» Анна
После секса я спросил Анну: «Хорошо было, да?»
Она включила душ и скептически ответила: «ну… да… наверное… я не знаю – первый раз».
Я почти готов поклясться, что за шумом воды слышал, как она молится Деве Марии.
Последнее, что я о ней слышал – это что она собирается стать монахиней.
Я, конечно, признаю, что секс был не очень… но монахиня?! Все-таки слишком радикально…
После секса я спросил Анну: «Хорошо было, да?»
Она включила душ и скептически ответила: «ну… да… наверное… я не знаю – первый раз».
Я почти готов поклясться, что за шумом воды слышал, как она молится Деве Марии.
Последнее, что я о ней слышал – это что она собирается стать монахиней.
Я, конечно, признаю, что секс был не очень… но монахиня?! Все-таки слишком радикально…
«Босс» Рэйчел
Секс с Рэйчел всегда был странным. Я никогда не знал, когда надо все брать в свои руки, а когда поддаваться. Это было как играть с бомбой, не зная, когда она взорвется.
Она была убежденной феминисткой, но в постели притворялась маленькой девочкой и сама предлагала ее отшлепать или устроить мне стриптиз. Если на следующий день я приносил ей цветы, она могла час читать мне лекцию о том, какой это ужасный «мачизм» – дарить женщинам цветы. Я никогда не знал, чего ожидать.
Когда в один прекрасный день она вдруг решила пощеголять в моих единственных трусах, передо мной встал выбор – нарядить ее трусики или бежать домой за новым нижним бельем и безопасным укрытием.
Последний раз, когда я ее видел, она пребывала в крайне игривом и сентиментальном настроении. Я шлепнул ее по попке, она замурлыкала. Я было расслабился и шлепнул еще раз. Она врезала мне так, что я чуть не свалился.
Секс с Рэйчел всегда был странным. Я никогда не знал, когда надо все брать в свои руки, а когда поддаваться. Это было как играть с бомбой, не зная, когда она взорвется.
Она была убежденной феминисткой, но в постели притворялась маленькой девочкой и сама предлагала ее отшлепать или устроить мне стриптиз. Если на следующий день я приносил ей цветы, она могла час читать мне лекцию о том, какой это ужасный «мачизм» – дарить женщинам цветы. Я никогда не знал, чего ожидать.
Когда в один прекрасный день она вдруг решила пощеголять в моих единственных трусах, передо мной встал выбор – нарядить ее трусики или бежать домой за новым нижним бельем и безопасным укрытием.
Последний раз, когда я ее видел, она пребывала в крайне игривом и сентиментальном настроении. Я шлепнул ее по попке, она замурлыкала. Я было расслабился и шлепнул еще раз. Она врезала мне так, что я чуть не свалился.
«Солдат Джейн» Барбара
Дверь открыл отец Барбары в военной форме.
– Добрый вечер, Сэр! Я заехал за Барбарой.
Полковник пристально оглядел меня с головы до ног, пока я нервно поигрывал ключами от отцовской машины. У полковника была строгая политика: «никаких мальчиков в доме!», но Барбаре как-то удавалось ее обходить.
– На мне сегодня нет белья, – игриво шепчет Барбара, забираясь ко мне в машину.
Нас ослепляют фары полицейской машины. Я кричу ей надеть на себя что-нибудь, а сам жму на газ, одновременно открывая запотевшие окна. К моему наивному удивлению, полицейским не доставляет особого труда догнать наш семейный SUV. Я стою совершенно голый под дулом направленного на меня автомата. Полицейские уставились на Барбару, которая неловко пытается прикрыть груди руками и умоляет их отвернуться.
В конце концов, она убедила полицейских позвонить отцу, положение которого помогло нам избежать ареста. Опасаясь того, что ее отец может сделать со мной позже, я решил проявить небывалую храбрость и спрятаться от него на какое-то время. Прячусь я до сих пор…
Дверь открыл отец Барбары в военной форме.
– Добрый вечер, Сэр! Я заехал за Барбарой.
Полковник пристально оглядел меня с головы до ног, пока я нервно поигрывал ключами от отцовской машины. У полковника была строгая политика: «никаких мальчиков в доме!», но Барбаре как-то удавалось ее обходить.
– На мне сегодня нет белья, – игриво шепчет Барбара, забираясь ко мне в машину.
Нас ослепляют фары полицейской машины. Я кричу ей надеть на себя что-нибудь, а сам жму на газ, одновременно открывая запотевшие окна. К моему наивному удивлению, полицейским не доставляет особого труда догнать наш семейный SUV. Я стою совершенно голый под дулом направленного на меня автомата. Полицейские уставились на Барбару, которая неловко пытается прикрыть груди руками и умоляет их отвернуться.
В конце концов, она убедила полицейских позвонить отцу, положение которого помогло нам избежать ареста. Опасаясь того, что ее отец может сделать со мной позже, я решил проявить небывалую храбрость и спрятаться от него на какое-то время. Прячусь я до сих пор…
«Призрак» Валентина
Валентина была одной из местных девчонок в маленьком городке у моря. Она была красива в дикой и странной манере, почти как потерянный ребенок, выросший в лесу. Мы каждый день виделись на пляже, но никто из нас никогда не говорил ни слова.
Однажды она просто появилась на пороге моего домика и провела со мной ночь. Сложно поверить, но каждый раз после секса волосы Валентины становились еще более сумасшедшими, чем обычно – она выглядела так, как будто вставила два пальца в розетку. Судя по всему, Валентине нравилась ее электро-прическа, потому что она еще не раз навещала меня тем летом. Я никогда не знал, откуда она приходит и куда уходит после. Она просто заплывала и уплывала, со странной аурой, заставляющей думать, что она одновременно находится здесь со мной и где-то еще. Не могу сказать, насколько далеко… По ночам я пытался удержать ее рядом с собой. К концу лета я взял с нее обещание, что она приедет меня навестить, но она не приехала. На следующий год я вернулся на пляж и искал ее, но ее там уже не было.
Я встретил ее однажды, много лет спустя. Она выглядела старше, но все такой же дикой и красивой. Она улыбнулась мне, на руках у нее был красивый загорелый малыш с такими же сумасшедшими волосами.
Я любил ее, немножко.
Валентина была одной из местных девчонок в маленьком городке у моря. Она была красива в дикой и странной манере, почти как потерянный ребенок, выросший в лесу. Мы каждый день виделись на пляже, но никто из нас никогда не говорил ни слова.
Однажды она просто появилась на пороге моего домика и провела со мной ночь. Сложно поверить, но каждый раз после секса волосы Валентины становились еще более сумасшедшими, чем обычно – она выглядела так, как будто вставила два пальца в розетку. Судя по всему, Валентине нравилась ее электро-прическа, потому что она еще не раз навещала меня тем летом. Я никогда не знал, откуда она приходит и куда уходит после. Она просто заплывала и уплывала, со странной аурой, заставляющей думать, что она одновременно находится здесь со мной и где-то еще. Не могу сказать, насколько далеко… По ночам я пытался удержать ее рядом с собой. К концу лета я взял с нее обещание, что она приедет меня навестить, но она не приехала. На следующий год я вернулся на пляж и искал ее, но ее там уже не было.
Я встретил ее однажды, много лет спустя. Она выглядела старше, но все такой же дикой и красивой. Она улыбнулась мне, на руках у нее был красивый загорелый малыш с такими же сумасшедшими волосами.
Я любил ее, немножко.
«Скала» Элис
Элис знала, что мы будем вместе, задолго до того, как об этом начал думать я. Она также знала, что рано или поздно мы расстанемся, хотя мне всегда хотелось верить в обратное. Никто из нас не знал, что это случится так скоро. Я так сильно ее любил. И всегда буду.
Элис знала, что мы будем вместе, задолго до того, как об этом начал думать я. Она также знала, что рано или поздно мы расстанемся, хотя мне всегда хотелось верить в обратное. Никто из нас не знал, что это случится так скоро. Я так сильно ее любил. И всегда буду.
нат: 
абракадабра
